125-летие Магжана Жумабаева. Кристалы поэзии Магжана
Духовная модернизация обладает колоссальным мультипликативным эффектом, это – закономерность, многократно доказанная всем ходом всемирной истории. Живительные соки тюркской казахской поэтики уберегли душу народа от оледенения, в годы войн, репрессий и «застоя», и они будут востребованы всегда, пока есть носители древней культуры.
Юбилей юбилею – рознь. Труден был тернистый путь к полной реабилитации лучших сынов Казахстана, сложивших головы за право быть самими собой, высоко нести идеалы Алаш.
В 2018 году, в рамках празднования 125-летия величайшего тюркского поэта Магжана Жумабаева, состоятся плановые мероприятия. Сегодня о нем знает любой школьник, а его портрет повсюду узнаваем. Однако четыре десятилетия назад о Магжане можно было говорить лишь шепотом, на кухне, закрыв предварительно все двери. Помимо академической общественности, за реабилитацию автора непревзойденных лирических произведений, автора первого казахского учебника по педагогике, публициста, редактора и переводчика, в ту пору взялись простые люди, его родные, реально рисковавшие своей свободой и благополучием близких. О супруге и вдове Магжана, Зылихе-апай, которая достойна уважения и преклонения перед стойкостью, написаны воспоминания. Кто же ещё, конкретными делами и искренними упованиями, приближал долгожданный час оправдания?
... Восемнадцатилетний Магжан одним из первых откликнулся на издание первого национального журнала «Айқап» в г. Троицке. В первых же номерах «Айқапа» были опубликованы стихотворения М.Жумабаева: «Жатыр» (1911 год № 2), «Шын сорлы» (1911 № 9), «Жазғытуры» (1912 № 4), «Бұлбұл» (1912 № 7). Примечательно, что все четыре произведения молодого казахского поэта в журнале «Айкап» относятся к разным жанрам; в них присутствует и любовная лирика («Бұлбұл / Соловей»), и гражданственность («Жатыр»), и пейзажные зарисовки («Жазғытуры / Весной»). Это означает, что к началу второго десятилетия ХХ века сложился собственный стиль поэзии Магжана.
Известный ученый-филолог, профессор Х.Х. Махмудов*, приложивший много усилий по реабилитации поэта Магжана Жумабаева в 1960—1970-е годы, проводил такое сравнение творчества казахского акына: «Пейзаж в лирике в самом высоком смысле этого понятия введен в поэзию советского Востока Магжаном (примером может служить стихотворение «Весной» и т.п.). Как видим, для его пейзажа в лирике является обычным одушевление явлений природы и окружающей действительности. В данном случае метод Магжана — его мироощущение и миропонимание – параллеллен методу Бориса Пастернака». (Из выступления Х.Махмудова «Казахский лирик», опубликовано в книге: Жұмабаев Мағжан, «Шығармалар», т. 2-3. Алматы, 1996).
Известно, что юный Магжан увлекся стихосложением с 14-ти лет, полноценный сборник его творений «Шолпан» вышел в 1912 г. в Казани в типографии братьев Каримовых, при содействии наставника Галымжана Ибрагимова. Темы сборника «Шолпан» развивали темы гражданского сознания («Сорлы қазақ»), угнетенного положения женщин Востока («Беззащитная», «Жас келін», «Зарлы сұлу»), пейзажной лирики («Жазғы таң») и т.д. Так, в стихотворении «Қарағым» Мағжан Жұмабаев призывает молодежь учиться, не бездельничать, не пребывать в застое. Без знаний, утверждает поэт, жизнь сродни смерти и забвению. Ему самому в то время исполнилось 19 лет (!).
Чем притягательны творения Магжана? На это вопрос ответ найдет всякий, кто прикоснется к ним однажды. «Красота человеческой души, трагические судьбы людей, счастье и несчастье, мечты и идеи о прекрасном будущем, — таков круг тем молодого поэта», констатировал профессор Х.Махмудов, публично, с вузовской кафедры, профессионально защищавший наследие поэта от несправедливых оценок. Он писал: «Любовь Магжана к родному краю и родному народу – беспредельна. Нынешняя критика творчества Магжана ограничивается априорными выводами, отнюдь не вытекающими из содержания его произведений».
Более пятидесяти лет назад, в 1967-ом году, на общегородском лингвистическом семинаре в малом актовом зале Казахского государственного университета (ныне – КазНУ им. аль-Фараби), состоялось знаменитое выступление доктора филологии, профессора Махмудова в защиту Магжана. Ознакомившись со стихами поэта, заботливо собранными его вдовой, Зылихой-апа, Х.Махмудов и его единомышленники: Бейсенбай Кенжебаев, Хамза Абдуллин, Александр Жовтис, Ф.Моргун и Олжас Сулейменов включились в подготовку публикации их в литературной обработке, в журнале «Простор» (Шухов И.П. пригласил в редакцию студентов КазГУ), были начаты работы по перводу стихов на русский язык. Материалами для коллективного творческого проекта послужили произведения Магжана, скопированные Зылихой-апа из газет и журналов, прижизненных сборников поэта 1912, 1922 и 1923 гг., рукописи.
Глубокий анализ специфики стиля и контента творчества Магжана, проведенный более полувека назад, позволял сопоставить наследие репрессированного гения тюркского стихосложения с произведениями и творческой судьбой современных Магжану, поэтов и прозаиков. Проф. Махмудов подчеркивал: «После Октября Магжан определенное время вытсупал с тех же позиций, что и до революции. Но в этом он не был исключением. Вместе с ним выступали Султан-Махмуд Торайгыров, написавший официальный гимн Алаш-Орды, Бейимбет Майлин, автор стихов того же названия, Мухтар Ауэзов и в художественном творчестве, ив особенности, в публицистике выражал те же идеи... У Магжана Жумабаева
переход на советскую платформу оказался более сложным, творческий кризис, несравненно, более глубоким. Это объясняется особенностью его творчества (лирического прежде всего), и популярностью, и непререкаемым авторитетом во всех слоях общества, и личными качествами поэта...».
Очарование поэзией Магжана прочувствовали не только его соотечественники; его влияние не ограничивалось национальными рамками. По мнению профессора Х. Махмудова, «поэтическая культура Магжана, его высокое мастерство благотворно сказались не только в казахской поэзии, но и в творчестве известных представителей других тюркоязычных народов (татар, узбеков, башкир). Для аргументации своего преклонения перед талантом казахского поэта и необходимости его реабилитации, он приводил мнение М.Горького о другом ярком, самобытном поэте, Сергее Есенине:
«Сергей Есенин, — говорил М.Горький, — родился как орган поэзии, и о нем нужно говорить как о поэте (не столько о деятеле, даже не столько о человеке)». Магжан Жумабаев родился как орган поэзии казахского народа, его творчество является ярким свидетельством высокой поэтической одаренности казахского народа. О нем нужно говорить, главным образом, как о поэте».
Аналогичную ссылку на М.Горького, при защите Магжана, приводил и башкирский поэт Сайфи Кудаш, который в письме Д.А.Кунаеву утверждал: «… Все творчество Магжана общенародно, как и творчество Сергея Есенина в русской поэзии».
Несгибаемый характер поэта Магжана воплощен в завершающих строках доклада профессора Х.Махмудова: «Высокохудожественная поэзия Магжана Жумабаева ни на секунду не прекращала своей жизни, преодолевала все преграды. Она подобна серебристой тянь-шаньской ели, которая иногда прорезает даже гранитную скалу, растет, как на постаменте, ее питают глубокие корни, и она стоит горделиво и высоко-высоко. Так и кристально чистая лирика Магжана находила путь к сердцу народа, который он любил искренней сыновней любовью».
Тот гражданский акт в защиту поэта был грубо остановлен властными структурами, профессор и сотрудники вуза получили взыскания, редактор «Простора» Шухов И.П. отстранен от должности. Впереди были десятилетия.
Гражданская лирика Магжана опирается на глубокие познания истории тюркской цивилизации. С ранних его стихотворений в них звучит тема тюрков («Орал тауы», 1913). Поэт развивает эту тему и в последующем. Не случайно, находясь в эмиграции в Европе, Мустафа Шокай восхищался стихотворениями Магжана, обращенными к собратьям, Кемалю Ататюрку («Алыстағы бауырыма! / «Собрату в изгнании», 1919) Дипломат, публицист, политический деятель Шокай цитировал стихотворения Магжана Жумабаева «Мен жастарға сенемін» / «Я верю в молодежь», «Түркістан» в европейском радиовещании.
Развивая сравнение стиля творчества М.Жумабаева с зарубежными классиками, ряд его панорамных исторических полотен (поэма «Баян батыр») схож по манере изложения с балладами англо-шотландского романтика Роберта Льюиса Стивенсона (1850—1894), переводы их на русский язык блестяще осуществил С.Я.Маршак. Слова Лиона Фейхтвангера, сказанные о Р.Л.Стивенсоне: «…Он обладал той зоркостью взгляда, той мудростью рук и той прямотой сердца, которые поднимают любой материал над сферой только интересного, сенсационного… Это книги настоящего человека…», легко ложатся на литературный портрет Магжана. (См. Л.Фейхтвангер. О Р. -Л.Стивенсоне).
По пылкости же любовной лирики, стихотворения «Гульсум», «Сүй, жан сәулем...» и другие обнажают нерв души так же, как и лирика немецкого поэта Гете, или дастаны восточных поэтов (Руми, Фирдоуси...) Сам Магжан высоко ценил наследие Абая и посвятил ему стихотворение «Атақты ақын сөзі алтын хакім Абайға» / «Известному поэту Златоусту Абаю» (1912, сборник «Шолпан»). Период учебы в Уфе, медресе «Галия» он много читает, для него открылся мир тюрки. Примечательно, что в стихах М.Жумабаева заметны проблески древней тюркской культуры; поэт перечисляет носителей энциклопедических знаний, выходцев с Востока: Ибн-Сина, аль-Фараби. Вожди и батыры прославили регион, и ученые также занимают почетное место в пантеоне, созданном пером талантливого поэта Магжана Жумабаева:
«Асыл қан — қасиетті түрік қаны,
Сол қаннан – Ибн-Сина Әбуғали.
Молдығы білімінің сиқыр дерлік,
Дүниеге мұндай адам туды ма әлі?
Түріктін кім кеміткен музыкасын,
Фараби тоғыз шекті домбырасын?
Шерткенде тоқсан тоғыз түрлендіріп,
Жұбанып, кім тимаған көздің жасын?!..»
(«Түркістан», 1923)
Поэт призывает подражать ученым, мыслителям, брать с них пример, изучать науки, создавать музыкальные шедевры. В этом весь Магжан, любивший жизнь и постигавший суть вещей, глубокий и до конца не познанный.
Увы, до сих пор неизвестно, где захоронен М. Б. Жумабаев.
Поминальный ас по нему впервые состоялся в далеком 1989 году, на его малой Родине, по инициативе родных. Автору этих строк хорошо знаком суровый нрав зимнего Северного Казахстана. Январь 2018-го. Морозец, но снега выпало немного. Меняется климат планеты, но неизменны духовные истоки человечности и порядочности. Со многими из тех, с кем довелось встретиться в этот раз в г. Петропавловске и пригородном Бесколе, мы знакомы не первый год. Эти люди настолько скромны, что разговорить их возможно именно в преддверии юбилея, ведь им есть что вспомнить. Это живые источники, знающие ситуацию изнутри, на их глазах старшее поколение сберегло и завещало им беречь память о Магжане.
Итак, интервью с теми, кто трепетно хранит память об отцах, преодолевавших неверие сограждан и хлопотавших за реабилитацию Магжана Жумабаева на родной ему земле Сары-Арки:
Из воспоминаний Зайни Султангазиновны Буздаковой (в девичестве – Биляловой), директор школы-лицея № 2 с. Бесколь Кызылжарского района СКО:
«В августе 1978 года, после окончания второго курса педучилища в Исилькуле, отработав сезон в стройотряде (ССО), я вернулась домой. До начала учебного года оставался примерно месяц, и отец посоветовал мне поехать с родственницей, Бибизайып-апа, в Алма-Ату, сопровождать в санаторий ее внучку Эльмиру. Жили мы тогда в селе Андреевка Бишкульского (ныне – Мамлютского) района Северо-Казахстанской области. Отец – Султангазы Билялов, работал главным бухгалтером. Я согласилась, т.к. в Алма-Ате до этого не бывала.
Мне было 18 лет, Эльмире около 10-ти, а Бибизайып-апа, которая приходилась родной снохой Бекену-ата, т.е. отцу Магжана Жумабаева, уже была в возрасте, что-то около семидесяти. История ее примечательна тем, что Бибизайып приходилась к тому же близкой родственницей, племянницей Магжана, дочерью его родной сестры. По молодости она влюбилась и убежала со своим двоюродным братом, что родственники, конечно же, не одобрили, но спустя время, их простили. На долю Бибизайып-апа пришлось трудное время, репрессий, и ей вместе с другой женщиной пришлось тайком хоронить Бекен-ата на территории старого мусульманского кладбища (ныне – эта территория прилегает к саду за Парком культуры и отдыха в Петропавловске).
Приехав в Алма-Ату, мы остановились у родственницы, Райхан Калижановны Чунаевой (Шонаевой), она работала заведующей заочным отделением КазПИ. Райхан была дочерью от второго брака Калижан-ага, по профессии она — географ. У нее было трое детей: дочь и два сына. Квартира ее была расположена по ул. Ленина (ныне – Достык), недалеко находился Парк 28-ми гвардейцев-панфиловцев. В городе стояла жара, в тени 33 градуса, днем выходить на улицу было невозможно.
Прежде чем принять девочку в санаторий «Алатау» (?), он находился в районе Чимбулака, Эльмире повторно пришлось сдавать анализы, и мы провели в Алма-Ате около недели. Узнав о нашем приезде, нас пригласили в гости двоюродные сестры Бибизайып-апа, их звали Софья, Жаныл и Зылиха. Софья Тастемирова была супругой известного писателя, прошедшего сталинские лагеря Хамзы Есенжанова (умер в 1974 г.), по профессии она врач, в то время была на заслуженном отдыхе и, по ее рассказу, собиралась переиздавать труды мужа. На доме, в котором они жили, была установлена памятная табличка с надписью, что здесь жил Х.И.Есенжанов.
Другая ее сестра – Жаныл, работала в свое время медсестрой, к тому времени тоже пенсионерка. Зылиха, третья сестра, была замужем за Котыбаевым, о нем говорили, что он работает адвокатом, родом из
Кызылорды. Когда мы стали знакомиться, он рассказал, что в годы репрессий трудился в Северо-Казахстанской области и ему попало в руки «Дело» моего деда, Билял-ата. Он даже помнил его, описал внешность деда: «еңгезердей», т.е. высокого роста, крупной кости, зеленоглазый и светлокожий. Деда я не видела, и мне было интересно послушать, что Билял-ата был очень сильный, поднимал и легко нес два мешка, словно два ведра. Наш папа родился от второй жены Биляла-ата, «тоқалдан туған». Запомнилось мне, что муж тети Зылихи сказал, что Билял-ата пострадал из-за доноса, что он — родственник Магжана.
Сестры Софья, Жаныл, Зылиха были интеллигентными, образованными, это было заметно в их манере вести себя, одеваться. Если им нужно было что-то обсудить между собой или поспорить, в присутствии других, они сразу же переходили на французский язык. От них я узнала, что в Алма-Ате живет другая Зылиха-апай, супруга Магжана Жумабаева, но тогда не придала этой информации значения. До этого я читала книгу, в которой писали, что Магжан – алашордынец, и не подозревала, что есть другие мнения. Мы даже собирались ее навестить, тетя Райхан предлагала мне поселиться у Зылихи-апа и жить с ней, продолжив учебу в Алма-Ате. Меня они не очень убедили, да и визит к Зылихе-апа по разным причинам пришлось отложить. (Впоследствии мы узнали, что с ней живет Улжан Муслимова, внучка Абэ-Муслима, тоже родственница Магжана-ата, она затем окончила факультет журналистики КазГУ (ныне – КазНУ им. аль-Фараби).
…Когда мы засобирались в обратную дорогу, сестры сообщили, что живущий в с. Каскат Омской области «атата» (так они называли между собой Мухамеджана Бекенова) просит переслать ему произведения Магжана. Райхан-тате взялась переплести рукописи, но в мастерских, куда ей пришлось обратиться, запросили дорого (что-то около 25 рублей), знакомые опасались, что могут быть неприятности, если сделать переплет в типографии.
Словом, проект этот не удался, вокруг всего этого витала некая тайна. Меня до последнего не посвящали, зачем, но мой чемодан (тогда для перевозки пользовались кожаными чемоданами, в них была на дне картонная перегородка) сестры и Бибизайып-апа почему-то вскрыли и положили между дном и картонкой, листы бумаги. Затем сверху заполнили чемодан моими вещами, яблоками. Помню, мы накупили много яблок (апорт), — он стоил 50 копеек килограмм, — рублей на десять, уложили яблоки еще в коробки с отверстиями.
Перед нашим отъездом, позвонил из Кокчетавской области родственник Гадильша-ага, сказал, что подойдет к поезду на станции Боровое, одна коробка с апортом предназначалась ему. Так и получилось. В Боровом, когда поезд остановился, Гадильша-ага спросил меня: «Зайни, қағаздар қайда?», я чуть было не проговорилась, он тоже быстро сориентировался и сделал знак, чтобы я никому не рассказывала о тайнике.
Только потом, анализируя события тех лет, я осознала, что его волновали не яблоки, конечно, а, чтобы бумаги благополучно добрались до места назначения. Дома папе я все же пожаловалась, что надоела суета родственниц, мой чемодан испортили, зачем-то вскрыли стенку и т.д. Папа мой между тем принялся за дело: поскольку у него в конторе был отдельный кабинет, туда он пригласил секретаря-машинистку, и она, запершись в кабинете, по-видимому, с помощью кальки сделала несколько машинописных копий. Впоследствии эти копии были доставлены родственникам в Омск, послужили началу знакомства всех родных и североказахстанцев с наследием Магжана. Но официальное чествование стало возможным лишь с обретением Независимости, в 90-е годы.
Папе пришлось обивать пороги чиновников по вопросу официальной реабилитации Магжана Жумабаева, и не всегда то было приятной миссией. Так, в 1988 году они с Гадильшой-ага отправились, предварительно записавшись, на прием к тогдашнему главе области администрации. Он принял их, но, быстро свернул разговор, напоследок бросив едкую фразу: «Много вас таких, потомков басмачей…». Однако, спустя некоторое время, по-видимому, ему поступил звонок из Алма-Аты, т.к. решением правительственной комиссии М.Жумабаев был реабилитирован полностью, Гартман вновь принял отца и дядю, и они получили наконец разрешение на родине Магжана, в Сартомаре, провести ас, приуроченный к 96-летию поэта. Это было в 1989 году. Тут папа развернул кипучую деятельность: сразу же заказал большой портрет Магжана, на холсте, маслом, он долго висел у нас дома.
О Магжане папа говорил с большим уважением «Біздің ағамыз». Он сам приходится Магжану троюродным братом. Совхоз выделил юрту для приема гостей, жылқы сойылды, были впервые приглашены родственники, из Алма-Аты в том числе, папа встречал их сам. К сожалению, он трагически погиб в 1991 году в автокатастрофе. Мама наша хранит семейный очаг, она скромная труженица, сама подняла детей, теперь на заслуженном отдыхе, живет в с. Бесколь Кызылжарского района СКО.
Единственный сын Бибизайып-апа, Тасболат Бекенов, ныне живет в г. Петропавловске, пенсионер. Младшая дочь «атата» Мухамеджана Бекенова, Райхан Смаилова, живет тоже в Петропавловске, в декабре 2017 года ей исполнилось 80 лет.
Так я некоторым образом приобщилась, — завершает рассказ Зайни Султангазиновна, — сама не ведая того, к той подготовительной работе, которая предшествовала полной реабилитации великого поэта Магжана Жумабаева. Старшее поколение, люди осторожные и дальновидные, не спешили посвящать нас, молодых, боясь новых преследований. Многие тогда поменяли фамилии, чтобы скрыть родство с репрессированными родственниками. Я благодарна краеведу-историку Муканову Кайролле Мукановичу, написавшему хорошие книги о Магжане».
— Из беседы с Ерликом Борисовичем Жандильдиным, директором Гуманитарно-педагогического колледжа им. М.Жумабаева в г. Петропавловске:
«Мой отец Барыс является родственником Магжану. В 1993 году, к 100-летию поэта, он составил родословную (шежире), в которой по возможности упомянул прадедов и ныне живущих потомков. Тогда многие даже не знали о родстве, все перепуталось из-за вынужденной смены фамилий. Отец много знал и рассказывал, например, что его отец, мой дед Жандильда, был другом Акан-серэ, поэтом-импровизатором. На родине Магжана, в Сартомаре и близлежащих четырех аулах летом 1993 года были организованы празднества, около 40 юрт тогда установили, открыли музей, в газеты дали информацию, так с душой провели тогда столетний юбилей Магжана-ата. Постепенно стали традиционными «Магжановские чтения», идея их организации пришла мне, когда я работал в Алма-Ате. Важно было, чтобы о Магжане, его творчестве и судьбе, его идеалах знали молодые, изучали его книги».
Со слов Е.Б.Жандильдина, готовится к 125-летию Магжана Бекеновича коллектив колледжа, который носит его имя, обновляется музей поэта (выделено новое просторное помещение, идут ремонтные работы), в день рождения поэта состоятся торжественные мероприятия, научная конференция, будут проведены другие мероприятия. Важно единение, тогда любое дело спорится, плоды будут пожинать новые поколения. Ведь Магжан верил в молодежь, великое будущее Туркестана. Юбилей станет поводом встретиться потомкам Магжана, проживающим в разных городах, многие уже в преклонном возрасте, всех по возможности организаторы окружают заботой, выслушивают их пожелания. По характеру, Ерлик Жандильдин человек мобильный, динамичный, предпочитает больше делать, чем рассказывать, в его глазах светится огонь искреннего стремления закрепить в сознании нового поколения гармонию жизни, на примере личности и творчества Магжана Жумабаева. От таких людей подзаряжаешься энергией, крылья вырастают у питомцев колледжа и лицея, когда руку им пожимает сам директор, потомок знаменитого поэта и гражданина.
На площади ж/д вокзала областного центра отправляющихся в путь провожает высокая фигура Магжана, символ Жизни и Огня, пробивающего толщу холодного гранита, символ несгибаемого характера степняков.
Имена и наследие творческих личностей и патриотов, как Магжан Жумабаев, возвращается народу, который они искренно любили и мечтали сделать светлым его будущее. Новые возможности доступны становятся через прилежание, учебу и труд, постижение истины, глобальное мышление.
Прим.
* МАХМУДОВ Хайрулла Хабибуллович (1909 – 1983) – доктор филологических наук, профессор КазГУ (ныне – КазНУ им. аль-Фараби), крупный ученый в области русского и тюркского языкознания. Издал «Краткий очерк грамматики казахского языка» (1954), «Русско-казахский словарь» и «Казахско-русский словарь». Заслуженный работник Высшей школы КазССР. Участник Великой Отечественной войны. Олжас
Сулейменов вспоминает, что студенты за глаза называли его: профессор Ха-Ха, по первым буквам имени-отчества.
Источники:
Жұмабаев М. Шығармалар. 3 томдық. Алматы: «Білім», 1995, 1 том.
Махмудов Х. Казахский лирик // В кн.: Жұмабаев М. Шығармалар. В 3-х томах. Алматы: «Білім», 1996, 2-3 том.
Мұқанов Қайролла. Мағжан ізімен. По следам Магжана. Петропавл, 2013. 440 бет.
Полевые исследования. – Г.М.
Муканова Гюльнар, кандидат исторических наук, доцент КазНУ им. аль-Фараби
Алматы – Петропавловск — Алматы
